С крыльца комендантского дома навстречу Девильневу шагнул улыбающийся Антон де Скалон.
— С прибытием в страну золотых грез, господин майор!
В доме Томаса поразило обилие цветов из оранжерей, запах парижских духов. Девильнева приветствовали красивые женщины и два мальчика и девочка — дети генерала. Одна из женщин была женой генерала, другая была её подругой, компаньонкой, француженкой, бог весть зачем пожаловавшей в эти края. Звали её Франсуазой.
Обед был простой, но сытный. Копченое мясо дикого кабана, пироги с рыбой и клюквой, наваристый китайский чай, домашние настойки и наливки. После обеда Антон де Скалон рассказывал Девильневу:
— Каковы здешние народы? Рябит в глазах! Пестрота! Ты видел синехалатников на санях? Это беглые. Джунгарская знать передралась за престол. Цинский император Хун Ли под шумок огнем и мечом прибрал Джунгарию к рукам. Степи и горы заполнены беглыми. В горах и степях бродят шайки хунхузов[21]. Тысячи кибиток откочевали в Сибирь и на Алтай. Есть среди беглых соглядатаи, шпионы. И еще есть отряды в горах. Приходят неведомые люди и требуют дань. Двенадцать алтайских зайсанов обратились к матушке императрице с просьбой принять их под её высокую руку. Нами получено повеление исполнить это.
Еще недавно в моей крепостной линии было очень мало солдат. Несколько крепостей было разгромлено. Но я создал пешие и конные отряды из беглых раскольников, это как бы здешние гугеноты. У меня хорошие кавалеристы из донских казаков и ссыльных украинских казаков. Я строю новые крепости. Не хватает людей. И такой славный офицер, как ты, — большая подмога. Идем в караван-сарай, посмотрим на приезжих.
Они прошли в темноватое здание, возле стен были устроены галереи, а в двух залах размещались экипажи, тюки с товарами, верблюды, кони и люди. Дервиши, коричневые от вечных ночевок под открытым небом и степных ветров и в юбках из грязного рядна, привлекли внимание Девильнева. Они выкопали в караван-сарае яму, насыпали туда горящих углей, разулись, окунули ноги в тазы со святой водой. И вот они стали прогуливаться по углям. Шли неспеша, но как бы пританцовывая. Зрители сгрудились возле ямы, многие глазели сверху с лестниц и галерей, что-то восхищенно покрикивая.
Девильнев подошел к тазу со святой водой, сунул палец в таз, потом понюхал его, лизнул. Соль! Ага! Надо будет когда-нибудь самому попробовать пройти босиком по углям. Дервиши закончили свое хождение, вылили воду из медного таза в кувшин. Протерли таз полами своих юбок. Один из дервишей зазвонил в колокольчик, призывая к подаянию, а второй стал обходить с тазом зевак, сгрудившихся вокруг людей. Кто кидал в таз кусочек лепешки, кто горстку риса. С галерей и лестниц прилетели две монеты. Одну из монет дервиш попробовал на зуб. В этот момент верблюд, меланхолично жевавший обломок веника, брезгливо сплюнул и попал прямо в священный таз!
Дервиши поспешно скрылись. Антон де Скалон и Девильнев вышли из караван-сарая и стали осматривать крепостные укрепления. На крепостной стене сидел синеглазый золотоволосый юноша, в расстегнутом мундире, с однострунным инструментом с необычайно длинным грифом. Под рукой музыканта жильная струна вибрировала и издавала щемящие звуки, способствовавшие грусти. Юноша пел:
Мне грудь твою не мять уже, Сесиль,И лепестков не рвать тончайшей розы,Из глаз моих текут немые слезы,Мне грудь твою не мять уже, Сесиль.Все кончено, печальный этот майПринес с Зайсана — смерти хризантемуИ оборвал любви моей поэму,Все кончено, печален этот май.А завтра с императором Хун ЛиВ горах Алтая предстоит сражаться,И навсегда в глухой степи остаться,Лежать костьми в бурьяне и пыли.Мне грудь твою не мять уже, Сесиль.И лепестков не рвать сладчайшей розы,Из глаз моих текут немые слезы,Мне грудь твою не мять уже, Сесиль.
— Это поручик Жак Сорель, — шепнул Антон де Скалон Девильневу. — Он недавно по моей протекции переведен сюда из Петербурга, конечно, у него есть там подружка, и в этом диком краю без привычки скучновато.
Поручик вдруг заметил начальство, отложил свой инструмент и поспешно вскочил, застегивая мундир.
— Что за странный инструмент у тебя, Жак? — спросил Антон де Скалон. — Я впервые в жизни вижу такую штуку.
— Сие, господин генерал, китайский однострунный цин. Я подобрал его после одной стычки с вражеской шайкой в горах. Его обладатель был мной зарублен в палатке, когда он звуками сего инструмента вдохновлял нашего неприятеля. Это мой трофей!
— Что ж ты владеешь им по праву и уже неплохо его освоил.
— Так я же музыкант, ваше превосходительство!
— Это хорошо, что у нас есть свои музыканты. Музыка — это голос бога. Можете продолжать свой концерт, поручик, но помните, что в любой момент может прозвучать боевая труба.
Антон де Скалон и Девильнев пошли к центральным воротам, над которыми на башне были видны жерла гаубиц. Бастионы, надолбы, палисады, заостренные бревна в два ряда. Под защитой стен — обширные цейхгаузы.
Антон де Скалон указал на синевшие за стенами крепости леса:
— Там наши форпосты, маяки и полумаяки. Сигнальная система. И все же этого мало, чтобы создать надежный заслон. Нам нужно срочно ставить новые крепости, форпосты и пикеты. Её величество Екатерина Вторая посылала посольство в Китай и получило от Хун Ли дерзкое письмо. Она требует от нас поставить такую линию, чтобы воспрепятствовать проходу неприятеля по суше и пресечь планы выхода его судов из озера Зайсан, в Иртыш. Разведчики доносят, что на сем озере стоят корабли, а на них тысячи отборных воинов ждут команды.
Я понимаю, милейший Томас, что вам хочется отдохнуть с дороги, но время не ждет. Вам завтра придется готовить отряд для похода в горы. Через день вы выступите на встречу с зайсанами и будете потом ждать прибытия Амурсаны к горному озеру страны Телесов. Амурсана — один из претендентов на ханский престол. Великий гунн, великий князь монголов, вот каков его титул! Возит его по степям и горам волшебный конь марал-баши светло-саврасый.
Говорят, он умеет летать по воздуху. Что вы скоро сможете подтвердить либо опровергнуть. И может, воспользуетесь случаем и научитесь у него летать? Нам не помешал бы майор, летающий по небу, — пошутил Антон де Скалон. И продолжил: — В этой экспедиции вы должны быть не только воином, но и дипломатом.
За ужином у Антона де Скалона Томас подивился тому, что генерал в сей глухомани устроился вполне по-городскому. Печь была с муравленными под траву изразцами, с рельефными изображениями жар-птицы и львиных личин. Киоты с иконами, зеркала, портреты Екатерины Второй, графа Григория Орлова. Персидские ковры, дубовые столы и стулья, голландский фарфор.
